Клинки, разрезающие ночь

[covuhlunar]

Решила потихоньку выкладывать наше с Кейси творчество на строгий суд гостей моего сознания

Пролог

Маленькая Ри изумленно хлопала глазенками на попавшую к ней в руки диковину, и по детской мордахе сама собой расползалась широченная улыбка. Посох на две головы превышал ее собственный рост, и чтобы разглядеть навершие – прозрачный шар, забранный в тончайшее кружево серебряной паутины – девочке приходилось сильно задирать голову. Малышке только сегодня стукнуло десять годков, но каждый ребенок в Хэзэрэне знал, почему и зачем родители в один прекрасный день дарят своему чаду посох.
- Я теперь волшебница, правда?.. Я же теперь настоящая волшебница?
- Конечно, солнышко, - ответила Мириа, светловолосая женщина с такими же, как у дочери, зелеными глазами. Так уж повелось, что посох волшебницам отдает мать, хотя все прекрасно знали, кто вырезал его из альбестового дерева, покрывал затейливой резьбой и любовно оковывал лунным металлом.
- Спасибо, па! Спасибо, матушка! – Ри наспех по очереди сжала в слабеньких объятьях обоих родителей, так и не выпустив подарка из рук, и вприпрыжку понеслась со двора.
- Лиса… - пробормотал отец.
- Тебя больше любит, - с улыбкой сказала Мириа.
- Да брось ты, - усмехнулся Ашунар, обняв жену. – Они нас обоих любят одинаково… Пойдем в дом, я еще хочу попробовать твой пирог до того, как наши детки все сметут!

- Брат! Брат!
- Проклятье… - пробормотал Азура, поднимаясь. Кожаные штаны по колено измарались в пыльце пушистельков и сладком соке язычков.
Через луг, что начинался прямо за околицей деревушки, бежала, проваливаясь в высокотравье и путаясь в мешковатом платье, малышка Ри, ставшая сегодня еще на целый год старше.
- Брат! – она остановилась в шаге от него, шумно и часто дыша, небрежно смахнула со лба непослушную прядь и счастливо уставилась на парнишку снизу вверх.
- Э… в общем… вот! – неловко сказал он и порывисто водрузил на голову сестренки венок из золотистых пушистельков, малиновых альсинок и голубых ясноглазок, густо оправленных во всевозможную зелень – от темных трилистников крестника до салатных колосков полевки. Венок этот только сегодня Азуру научили плести деревенские девки, и потому был он весь какой-то кособокий, где потоньше, где потолще, а когда именинница тряхнула головой, смахивая с носа торчащую из плетения метелку, травинка его скрепляющая оборвалась, и цветочная косица пестрой гирляндой упала к ногам девочки.
- С днем рождения… - виновато улыбнулся парень.
Ри со смехом шлепнулась на колени, отчего трава стала ей едва ли не по шейку, и привычным движением переплела венок заново. Водворила на место и весело посмотрела на так и оставшегося стоять брата. Потом, словно опомнившись, подхватила отложенный было посох, взвилась на ноги и повисла у Азуры на шее, едва его этим посохом не огрев. Незаметным движением, совсем не так, как только что он неловко поздравлял сестру, парень уклонился от массивного навершия, подхватил девочку под мышки и закружился с ней среди цветочного моря, покуда оба, смеясь, не повалились на траву.
- Я теперь волшебница, - сообщила Ри, уперев локотки в костлявую грудь брата.
- Да неужели? И теперь ты уедешь в закрытый Скавэм, чтобы учиться у пропахших жабами магов?
- Вот еще! Дядя Аугустус сам приедет и будет меня учить! И от него совсем не пахнет жабами!
- Да ну? А ты знаешь, как пахнут жабы? Может, так же, как дядя Аугустус!
- А вот и нет!
- Ты их что, нюхала? – усмехнулся Азура.
- А может, нюхала!
- Не могла ты их нюхать.
- Спорим?!
- В Угорье не водится жаб, - сказал парень. – Они водятся только в прудах да на болотах. Волшебница…
Но, видя, что Ри сейчас расплачется, поспешно сменил тему.
- Ладно. Зато цветов у тебя теперь много. Пойдем зелья варить?
Девочка важно поправила венок, и Азуре сейчас же захотелось выдернуть из него все цветы, так нелепо выглядывающие из сочной зелени, потрясающе красивой на фоне рыжих вихров Ри.
- Не хочу из этих варить – ты их мне подарил. Давай лучше сразимся!
Парень только хмыкнул и рывком поднялся. Ри откатилась в сторону и тоже встала, грозно, как ей казалось, выставив посох.
Азура заученным движением вынул меч из ножен за спиной. Настоящий, из того же светлого металла, похожего на серебро, каким был окован белый посох Ри. Этот клинок парень получил всего месяц назад, на свое пятнадцатилетие, и с тех пор расставался с ним разве что в бане. Даже спал, положив ладонь на простые шершавые ножны, надежные, как отцовская рука, их создавшая.
Металл звякнул о металл. Ри неуклюже ворочала тяжелым посохом, отбиваясь от осторожных выпадов брата. Он двигался нарочно медленно, нанося удары плашмя, хотя мог бы смело атаковать по всем правилам, не боясь не успеть остановить руку. С восьми лет его тренировал отец – бывший сотник имперской армии, лихой рубака, посеченный степными войнами с кочевыми племенами юга, а ныне – искусный кузнец, по прихоти судьбы осевший в маленькой деревушке у самой Черной Стены. Да, тогда еще была простая деревяшка, наспех ободранная от коры и сучьев палка, а чуть позже – грубо выструганный самим Азурой меч. Но навыки никуда не деваются, будь в твоих руках игрушечный клинок или сам легендарный Фаралион…
Шлеп! Прохладное лезвие плашмя опускается на предплечье.
- Ты ранена, - серьезно говорит Азура.
- Исцеление! – кричит Ри, отпрыгивая и с размаху вонзая посох в истоптанные травы перед собой. – А теперь… Кулак Винзеха!
- Ри! Нельзя шутить с именами богов!
- Я не шучу! Я волшебница! А ты повержен! Кулак ветра сбил тебя с ног!
Азура послушно опрокинулся на спину. Грудь сейчас же придавил мягкий башмачок сестры, а в горло уперся ребристый от серебряной паутинки шар.
- Я победила! – заявила Ри, пытаясь грозно хмурить тонкие, от матери, брови.
Азура молча улыбался, глядя на нее снизу (такое случалось нечасто). Раскрасневшаяся и взлохмаченная, в венке, похожем на диковинную корону, в простом домотканом платьице и с посохом, превращающем деревенскую девчушку в прекрасную волшебницу… Какая все-таки у него красивая сестра. Красивее всех в Угорье… И даже красивее горожанок из Ирнэля… Да и вообще из всех женщин Хэзэрэна с Ри может тягаться разве что мама и сама императрица… может быть. Вот такая у него сестра…
- Что ты улыбаешься? – надулась Ри. – Тебе должно быть страшно, ведь твоя жизнь в моих руках…
- Мне не страшно отдавать свою жизнь такой милой волшебнице.
- Тогда я сделаю тебя своим рыцарем!
- И я буду защищать тебя до последней капли крови…
- Нет… не хочу… Эй, что случилось?..
- Облака, - сказал Азура. – Они неправильные.
Ри задрала голову. По чистому весеннему небу, лишь в самой своей глубине тронутому легкой дымкой облаков, бежали две низкие клочковатые тучки.
- Они черные… - пробормотала Ри.
- Они движутся против ветра, - сказал Азура.
Тучки двумя чернильными кляксами упали с небосклона. В этот момент со стороны деревни раздался крик.
Парень вскочил, заставив сестру отшатнуться. И, ни слова не говоря, потащил ее через луг. Испуганная Ри только крепко вцепилась в посох одной рукой – и в брата другой. Почти у самой изгороди она все же ухитрилась запутаться в подоле и упасть. Маленькая лапка выскользнула из перепачканной горьким молочком пушистельков ладони. Азура дернулся в сторону деревни, обратно… Все же вернулся к сестре, поднял ее на ноги. Заботливое и быстрое: «Не ушиблась?». Ри помотала головой, стараясь не расплакаться – не от боли, от страха…

…Потом была главная – и единственная – деревенская улица, пустая, словно вымершая. За калитками надрывно выли собаки, шипели где-то в кронах прикормленные бродячие коты.
…Яркая серебряная вспышка в конце улицы – там, где стоял их дом. Азура прибавил шагу.
- Мама! Папа! – громко заголосила Ри.
У забора они остановились. Дом стоял. Стоял нетронутым, разве что все деревья в саду облетели, пожухла трава – словом, вся растительность вымерла, да на ограде висели тут и там черные клочья чего-то непонятного. Азура очнулся от ступора первым. Резко толкнул калитку – та слетела с отчего-то проржавевших насквозь петель. Промчался по дорожке мимо увядших маминых клумб, распахнул дверь…
- Ри, не надо! – он круто развернулся, поймав в объятия сестру. Из дома отчетливо разило тленом.
- Что там?! Там мама! Отпусти! Брат, что с ними?! Что?!!
- Не надо, Ри, не надо… - шептал Азура, оттесняя сестру от проема. Выволок за калитку, оглянулся на отцовскую кузню. – Стой здесь… - понял, что не послушается, за руку потащил за собой.
В кузнице, недалеко отстоящей от дома, ему хватило одного взгляда, даже не взгляда – вдоха. Азура захлопнул дверь. Он уже знал, что увидит – он видел мать…
- Они умерли, да? – прошептала Ри. – Брат, они умерли?..
Он не знал, как ей сказать…
- Это из-за меня! – дурным голосом взвыла маленькая волшебница. – Это все из-за меня-а-а!!!
- Заткнись, дурища! Что ты мелешь?! – рыкнул на нее Азура. Только слова отца «Защищай сестру! Всегда защищай!», как колокол, бьющие в голове, не давали ему сейчас с диким ревом кидаться на стены.
- Бог Винзех прогневался на меня-а-а!..
- Заткнись, слышишь?! – парень несколько раз тряхнул ее за плечи. – Это неправда!
Он осекся – за спиной хрустнула ветка под чьей-то ногой.
Азура обернулся. В паре десятков шагов от них толпились деревенские мужики, вооруженные кто чем.
- Это дети… дети Ашунара, - пронесся по толпе негромкий говор.
- Что здесь произошло? – крикнул Азура, вглядываясь в знакомые лица.
Никто ему не ответил. Угорьевцы глазели на детей, как на диво заморское. Из-за мужицких спин выглядывал любопытный молодняк, а Азура все стоял, прижимая к себе притихшую сестру, и голова его казалась ему пустой и гулкой.
- Она мертва! – раздробил тягостное молчание безумный вопль со стороны дома кузнеца. – Мириа мертва!..
Сквозь толпу протолкался низкорослый лысый мужичонка, размахивая широкими рукавами и вращая безумными водянистыми глазами. Ри вздрогнула и снова тихонько заныла, вцепившись в посох и брата – она всегда боялась этого странного пришельца, проповедника культа некоего бога Вирайя. Культист упер трясущийся узловатый палец в сторону детей и возопил:
- Это они! Это дети Тьмы! Они призвали монстров, но единый наш бог Вирай отвратил зло от добрых чад своих и направил колдовство против грешников, породивших детей-демонов! Пока еще не поздно! Обратите взоры ваши к истинному свету Вирайя, и единый Бог наш простит и обережет вас!..
В толпе нарождался тревожный ропот.
- Это она! – вдруг закричала какая-то девушка. – Девчонка – чернокнижница! Она беду накликала! Сама призналась только что!
Азура разглядел загорелое, с мушкой на щечке лицо Эринки. Эта девица, первая красавица на деревне, было, вертела хвостом перед ним, а он только смеялся тогда и говорил, что сестренка его все равно самая красивая. Зря говорил…
- Точно! – поддержал Эринку другой голос. – Она ж кричала, что Винзеха прогневила!..
Толпа угрожающе надвинулась, посверкивая вилами и косами. Азура заслонил сестру, держа меч наголо.
- Добро ли на дитев с железом острым? – прорвался вдруг раскатистый бас Маргелы-мельника.
- Какие дети?! Демоны! – заголосили с разных сторон, но толпа остановилась.
- Что ж это ты, Маргелыч? Демоны друга твоего Ашунара с женой порешили, а ты заступаться будешь?!
- Не вижу демонов, - насупился мельник. – Детей вижу. Друга моего Ашунара, что коней вам подковал, да косы точил, и жены его приветливой деток любимых.
- То чародеи и язычники! – взвизгнул проповедник Вирайя.
Люди опять загомонили.
- Вы кому верить будете? – прикрикнул Маргела. – Глазам своим или хрычу припадочному, воплями своими богов смешащим?!
- Нет богов кроме Вирайя нашего единого! – взвыл культист.
- Ну да, сто лет молились богам-покровителям, а тут вдруг нет их, - усмехнулся мельник. – Гнать его взашей, черепа лысого… Вот на кого вилы точить надо, а не на деток несмышленых.
- Тебе, Маргелыч, просто говорить, - обиженно сказал кто-то. – Твоя мельница вон где стоит, на отшибе. А нам с этими под боком жить. А вдруг и впрямь прокляты? У меня на дворе псины так взвыли, что сам едва не свихнулся…
По голосу Азура узнал ближайшего их соседа.
- Прокляты, не прокляты, - проворчал мельник. – Тут еще бабушка надвое сказала. Что, кровью дитячей руки марать будете?!
- А ты что делать прикажешь?
- А из деревни их гнать, - негромко сказал кто-то, и все смолкли.
Толпа уважительно раздалась в стороны, пропуская деревенского старосту, сгорбленного, убеленного годами старика.
- Маргела верно говорит, - продолжил староста. – Не дело кровь безвинную лить. А коли действительно они прокляты, так и беду из деревни унесут, а там пускай другие с ними разбираются.
Мужики одобрительно загудели.
- На том и решили. Так что, господа хорошие, давайте, идите из Угорья на все четыре стороны. Препятствовать вам не будем, но и возвращения не потерпим.
Азура кивнул и нехотя спрятал меч в ножны. Взял сестренку за руку и молча пошел сквозь расступающуюся толпу. Только раз, когда мимо Эринки проходил, процедил сквозь зубы: «Сучка брехливая…».
Возвращаться в дом, собирать вещи не стал. Да и не поднялась бы рука пропахшее смертью подбирать. Верный клинок при нем, а у сестренки посох – прорвемся…
Никто не проводил их до околицы, не удосужились даже удостовериться, что дети ушли. Побоялись, что ли? Только дядька Маргела нагнал уже на дороге за изгородью. Молча сунул узелок с хлебом и флягу воды, махнул рукой – идите, мол. Постоял еще, не удержался, прошептал: «Сестру береги…». Азура не стал оборачиваться. В голове по-прежнему было пусто, а во рту – горько.
Маленькая Ри несмело дернула его за рукав. Только она-то и не давала сейчас лечь прямо посередь дороги и умереть.
- А куда пойдем-то?..
- К дяде Аугустусу пойдем, - прошептал Азура. – Волшебницу из тебя делать будем…